7 ИЮЛЯ 2018 ГОДА В ВОЗРАСТЕ 89 ЛЕТ УМЕР ЛЕВКО ЛУКЬЯНЕНКО
Головна » Політика » 7 ИЮЛЯ 2018 ГОДА В ВОЗРАСТЕ 89 ЛЕТ УМЕР ЛЕВКО ЛУКЬЯНЕНКО
6.07.2020 | Політика
НАДЕЖДА В ТЕНИ
Надежда Лукьяненко
Первая жена Левка Лукьяненко, 88-летняя Надежда Никоновна живет на улице Рокоссовского, в Чернигове, в двухкомнатной квартире.
Надежда 27 лет ждала мужа из лагерей. Вместе с ним пережила присужденный ему расстрел и замену высшей меры на 15 лет. Потом еще раз 15 лет и досрочную амнистию. Дождалась и… не захотела с ним жить. А ведь у нее могло бы быть все — слава, признание, почет, деньги.
— Не считаете усилия напрасными? — смотрю на фотографию на стене, где Левко Григорьевич рядом с Надеждой Никоновной.
— Нет. Я считаю, что все так, как должно было быть. Пенсию мне две тысячи дают. С меня хватает — вот так, вволю. Было бы здоровье. Соцработница приходит два раза в неделю. Но пока хожу, сама все делаю, сама все покупаю. Вчера заплатила за коммунальные 800. За газ, воду, свет. Я много не ем. Сегодня пятница — у меня постный день. Сварила три мундирки утром, помидорчика два скрошила. Поснедала, пошла на «Нуга Бест» (10 лет туда хожу, это бесплатный для пенсионеров термотерапевтический массаж). Пришла, сварила кулиш. Пшенный с грибной заправкой. Съела. Молюсь каждый день, утром и вечером, — перехватывает мой взгляд на иконы. — Молитва добавляет и покоя, и здоровья.
«Левко к Хрущеву пришел, тот дал разрешение поступать в юридический институт в Москве»
— А помните, как вы с Левком Григорьевичем познакомились?
— Мы из одного села.
— Из Хриповки под Городней.
— Ходили в школу вместе. Он до войны закончил. Шесть только или семь классов. Шесть. А я — два класса до войны. Третий класс училась при немцах, школа открылась. На немецком языке стихи учила, тоже помню.
По моей просьбе, рассказывает три стихотворения на немецком, наизусть, без запинки.
— Его уже взяли в армию в 1944 году. После войны сразу не демобилизовали. Он же и на фронте был, в Австрии, Венгрии. Фронт до 1945 года. Потом с Японией, на востоке воевали. А потом в Нальчик (город на юге России) его часть переехала. За 9 лет ни разу в отпуск не приехал в село. 9 лет был в армии и вернулся. Я в селе, он в селе. Я на одной улице, он на другой. Через огороды. В клуб пришли, встретились.
— Какая музыка в клубе играла?
— Баян, аккордеон. В Городне аэродром, у нас стояла воинская часть. В клубе жили солдаты. Коридор большой, зал большой — там жили летчики. А под клубом ремонтировали самолеты. Помещение, где была мастерская.
Приехал Левко из армии в 1953 году, я уже в институте училась. В сельхозакадемии в Киеве, в Голосееве. А в 1954 мы поженились. Я еще на 4 курсе была. А он поехал поступать в Московский университет.
Экстерном сдал за 10 классов в армии. В Нальчике заканчивал 10 класс. Хотел поступить в Киеве. А ему сказали, что он не поступит, потому что у него нет аттестата. А только табель за 10 классов. Экстерном сдал, но аттестат не прислали. И он поехал в Москву.
— В Киеве нельзя, а в Москве можно. Как не вспомнить старую советскую поговорку: «Когда в Москве рубят пальцы, в Киеве рубят руки».
— В Москве ходил к Хрущеву, или кто там был главный в 1953 году (Сталин умер 5 марта 1953. Хрущев возглавил страну 7 сентября 1953. Между Сталиным и Хрущевым руководил Маленков, предсовмина). Левко хотел поступить в Московский государственный институт международных отношений. Но туда не пустили, из-за аттестата. К Хрущеву пришел, он дал разрешение поступать в юридический институт.
— Университет. МГУ имени Ломоносова, юридический факультет.
— Нет. Он поступал в юридический институт. Потом его ликвидировали как отдельную структуру, перевели в МГУ. И он заканчивал университет.
В 1958 году получил диплом. А я уже работала. Жили так — на каникулы он приезжал к маме. А я работала в Винницкой области, Хмельницкой, Львовской.
— Вы агроном?
— Нет. Я инженер-лесомелиоратор.
«Расписались в Хриповке, в хате. И он поехал в Москву, а я в Киев»
— На каникулы приезжал домой и ко мне приезжал. Я была на 4 курсе, расписались, — повторяет.
— У вас такая была любовь.
— Кто знает, что оно было, — смеется. — Любовь, не любовь…
— Почему у вас не было детей?
— Не знаю. Не судилось.
— Не получалось?
— У меня был один выкидыш. Мальчик или девочка, не знаю, что там было.
— Сейчас так много женщин обращаются к врачам. И гормональный фон регулируют и чего только ни делают. Вы не обращались к доктору?
— Какие тогда больницы были. Пятьдесят четвертый год. Когда мы поженились.
— Фотографий со свадьбы нет?
— У нас не было свадьбы. Расписались. 24 августа 1958 года.
— На день рождения Левка Григорьевича (а в 1991 году в этот же день провозгласили независимость Украины. — Авт.).
— Да. Расписались в Хриповке в хате. Секретарь Василь Федорович, наш сельский хлопец, Стегайло фамилия, пришел в хату и расписал нас.
— Выездная церемония, как сейчас бы сказали .
—Левку припекло расписываться. Я приехала на каникулы, и он вернулся из Москвы, поступил учиться. Расписались и разъехались. Он в Москву, а я в Киев.
— Как предложение делал? Говорил, стань моей женой?
— Не помню. Встречались вечерами, в клуб ходили на танцы.
— Цветы дарил?
— (смеется) Один раз. Это было смеху подобие. Он вернулся после первого срока, после первых 15 лет. У меня день рождения был, в апреле. Он купил мне тюльпаны. А я ж пришла на работу, а на работе меня поздравляли, все отделы (в Чернигове возле вокзала работала, в «Гипроводхозе»). Я охапку принесла тех тюльпанов. Весна ведь. Прихожу с охапкой тех цветов, а он, — смеется, — тоже дарит тюльпаны, три штуки купил (этот же эпизод Надежда Никоновна рассказывала «Вести», когда Левко Григорьевич умер. Видно, и правда, цветы были подарены раз в жизни. — Авт.).
— Для семьи был не очень.
— Он такой был, что в магазин нельзя было послать. «Пойди купи хлеба». «Да то женская работа. Пол-литра, то я пойду куплю».
— Так шутил?
— Не знаю. Такой натуры.
— Он же не очень был охотник до пол-литра.
— Не очень. В компании. Приезжали ж друзья сюда, как он освободился.
«Москвичи сюда приезжали. Сахарова жинка была, Олена Боннэр»
— В этой квартире Левко Григорьевич долго жил?
— Он жил тут два года. Или три. После первого освобождения. Сюда приезжал Микола Руденко (писатель, диссидент, один из создателей украинской Хельсинской Спилки). И тот бородатый писатель, забыла фамилию. Олесь Бердник. Тут они составляли декларацию, меморандум про Хельсинскую группу. Москвичи сюда приезжали из Хельсинской группы. Сахарова жинка, как ее, фамилии забываю…
— Боннэр.
— Олена Боннэр. (Андрей Сахаров — один из создателей первой водородной бомбы в СССР, лауреат Нобелевской премии мира. Елена Боннэр — его жена, правозащитница). Олена Боннэр сидела, где вы сидите, за столом. Потом зарегистрировали Хельсинскую группу украинскую. Левко был головой этой группы.
Чорновил Вячеслав (диссидент, был депутатом Верховной Рады, трагически погиб) здесь был, фотографии есть. И Михайло Горынь (диссидент) здесь был. И жинка его.
— Если бы Вячеслав Чорновил стал президентом, Украина пошла бы по другому пути.
— Да. Тогда выдвигались на президента Чорновил, Левко и Юхновский. Какого ж дидька вы втроем выдвигались? Ну и получился пшик. Чего Левко туда пхался, чего Юхновский, — смеется. — На все Божья воля. Так оно должно было быть. Чтобы мы еще трохи помучились.
— Как сюда приезжали, вы готовили чай? Сидели рядом?
— Все готовила. Картоплю варила, — смеется. — Что было, то и готовила.
— Вы общались с ними или так сидели где-то с краю?
— Усяк было. Разве можно все припомнить. Они ж занимаются, пишут, а я готовлю. Пообедали, снова они пишут, а я помыла посуду. А бывало, что и с ними сидела.
— И так два года.
— Да. 1975-1976. В 1961 Левка посадили. В 1975 он освободился. Приехал сюда в январе 1975. Жил 1975, 1976, 1977 годы, а в 1978 снова посадили. Арестовали уже в 1977. В 1978 судили в Городне. И снова дали 15 лет. И тогда уже как поехал, то до амнистии.
— Когда вернулся после первого срока, как женщине Вам было достаточно внимания?
— По-разному было. Он месяцев 2 не работал после освобождения. Долго ему не давали работы, а потом электриком приняли в больницу. В детскую областную. Работал посменно. Я на работе тоже. А посходимся дома, друзья приедут. Олекса Тихий (диссидент, правозащитник) приезжал раз пять из Донецка. Привозил мед Левку. Олекса ж тоже сидел. Жена в Москве, два сына. Один в Киеве был с ним…
— Свитлычного не видели Вы? Его стихи сейчас учат в школе.
— Свитлычного Ивана — чего ж не видела, видела. Надийка Свитлычна (сестра его) приезжала сюда. Один раз приехало из Киева 9 человек! — смеется. — Свитлычна с дитям своим. Старшим сыном. Потом она вышла замуж (еще раз), второй хлопчик родился, она выехала в Америку. Вера Лисова с двумя детьми. 9 человек, чтобы его увидеть, после освобождения.
— Всех накормить…
— А как же. И спать положить. И на полу спали, и в спальне.
— И вам это надоело.
— Надоело.
— А что стало последней каплей, что Вы Левка Григорьевича отправили?
— Зачем оно вам… Просто я ж вам говорю, что мне надоело жить с той политикой. Я хотела пожить по-людски. И вот живу, — смеется. — Вон Мурчик у меня, — гладит красивого бело-черного кота. — Мы вдвоем с Мурчиком. И хорошо.
«А потом сказала: «Все»
— Вы не общались после развода?
— Нет. Я на него никакого зла не держу. Но он там был, а я тут.
— А вы так и не вышли замуж…
— Нет. Не хотелось мне замуж больше. Находились мне люди и тут, в Чернигове.
— Романы были?
— Какие романы. Я романов не заводила. 27 лет он сидел, я его ждала. Первых 15 лет, вторых почти 15 лет.
Если бы я его не ждала, его бы там угробили. Сколько ездила туда к нему, высылала пакунки. Высылала бандероли. Благодаря этому он и выжил.
— Высылали продукты?
— Он же в разных режимах был, позволяли раз на квартал пакунок присылать, 5 килограммов. Я ездила на свидание в Мордовию, в Томск аж ездила. Во Владимир ездила. Владимирский централ. В Мордовии он в трех лагерях был. В Сосновке, в Евахе и еще, забыла…
— Вы его ждали и не изменяли?
— Нет, не изменяла. Ждала и дождалась. А потом сказала: «Все. Хватит с меня твоей жизни».
— Вы были инициаторкой развода?
— Да.
— У Вас характер не менее твердый, нежели у Левка Григорьевича.
— Нормальный характер. Дождалась из второго заключения. Когда опять посадили на 15, 10 отсидел, на выселке был 2 года или полтора. Я ездила на выселку. Он жил в общежитии. Когда я приезжала, нам давали комнату.
— И вы дождались возвращения в Чернигов, в эту квартиру.
— Нет. Он сюда не вернулся. Он к сестре (Зинаиде Григорьевне) поехал в Седнев. Я его уже не хотела тут больше.
— А развелись вы когда?
— Развелись мы давно-давно. Еще… Не помню в каком году. Еще он сидел первый срок.
— Припоминаю из слов Валентины Тимофеевны (жены брата Левка, Александра), что это была формальность.
— Да, это был фиктивный развод. Развелись давно-давно, чтобы не платить бездетных (налог на бездетность, был в СССР. — Авт.). И много причин было. Чтобы я была вроде как свободна. Чтобы меньше доставали. Но я ездила к нему постоянно, как жена.
— Вам давали комнату, несмотря на то, что вы в разводе?
— Там никто не знал, что мы разведены. Я на Львовщине была, когда его забрали. Еще на Львовщине развелась. Тогда же 6 процентов бездетных надо было платить. У меня была ставка 900 рублей, это 1958-1959 годы. 900. А в 1961 году сделали реформу 1:10, тогда стало 90 рублей. А 6 процентов — это много. Почему я должна платить? Но в паспорте не был поставлен штамп.
— А так можно?
— Можно, если так было, — смеется. — Еще в институте моя фамилия не была Лукьяненко. Моя девичья фамилия Бугаевская.
— Сейчас у Вас в паспорте стоит штамп, что Вы разведены?
— Нет. Тот паспорт уже 5 раз менялся.
«Какие романы»
— Вы такая красивая! И сейчас (Надежда Никоновна улыбается). Вы не ревновали Левка Григорьевича к тем, которые были в его жизни? Не завидовали, что ждали из тюрьмы — вы, а материальные блага достались другим?
— Абсолютно нет, — спокойно отвечает. — На все Божья воля.
Когда освободился, когда в первый год после Сибири в депутаты его выбрали, ездил в Западную Украину. Ездил по районам, лекции там читал. Она (вторая жена, тоже Надежда, но Ивановна) из Моршина. Зеник Краскивский, Левко с ним сидел в тюрьме в Сибири, определил на квартиру к ней. И так Левко с ней познакомился. А у нее муж был и дочки. Она бросила мужа, прицепилась к нему. А в Киеве один диссидент выезжал в Россию и в Хотыне (село под Киевом) хату Левку подарил. Муж в Моршине, а она переехала в Хотын. Была обычная хата. Второй этаж потом построили. И там, где на окраине была земля, дом построили дочке. Ну и так обжились.
— Были и другие. Львовянка Тамара. Говорили, что он был очень счастлив с ней.
— Тамара была на выселке. Фамилию ее я забыла. Там и муж у нее был. И Левко там был. И я туда ездила, месяц жила. За Томск (4198 километров от Чернигова до Томска). До Томска поездом ехала, а потом вертолетом. Там такая здоровенная широкая речка, метров 20 (Томь?— Авт.). Там лодкой перевозят. Это у черта на куличках. Еще один раз я должна была поехать, но передумала. Говорю, что так далеко. А потом 1987 год, Горбачев, перестройка. И Левко домой приехал. Сам, без Тамары. А потом и она появилась.
— Когда Вы сказали, что не хотите с ним жить.
— Да. И в Седневе они жили у Зины (Зинаиды Григорьевны Лукьяненко, родной сестры Левка Григорьевича). Тамара бросила мужа.
— Красивая Тамара?
— Да нет. Вроде бы жидовка, говорили. Малая такая.
Тамара ездила и туда, в Моршин. А Надежда Ивановна посмотрела на ту Тамару, и решила у нее отбить Левка. Это были 1987-88 год.
Надежда влюбилась в Левка. И отбила. И жили они в Хотыне. Я в Хотын тоже раз приезжала. Сюда же шло столько писем Левку.
— Письма от друзей?
— Со всего мира. Из Англии, Америки. Из Австралии. И друзья, и совсем незнакомые писали. А в Киеве 16 июля 1990 года приняли Декларацию о независимости Украины. 15 июля, накануне, я везла Левку те письма в Киев. Но его не было. Я поехала в Хотын. Там была Надежда. Я целую пачку писем отдала. А 16 июля Левко уже был в Киеве. Я его видела возле Верховной Рады, как ту декларацию приняли.
— А тогда Надежда Ивановна Вас пригласила в хату?
— Да. Пригласила. И чем-то угощала. Тогда еще, я не знаю, на каких правах она там была, только-только они стали вместе жить, говорит: «Приезжайте, живите здесь». Я говорю: «Нет, я уже нажилась, живите вы», — смеется. — А потом она ж приезжала несколько раз сюда с ним. Ко мне не заходили, останавливались у Валентины (Тимофеевны, жены брата Левка, Александра).
«Никто меня не заставлял его ждать»
— Когда смотрели на Левка и Тамару, на Надежду Ивановну, зная, что она его женщина, его жена, не жалели?
— Ни за чем я не жалею никогда, — ласково смеется. — Я знаю, что то, что должно быть, состоится, хочешь — не хочешь. Никто меня не заставлял его ждать, когда его осудили. Дали расстрел первый раз. Во Львове был суд.
Левко Лукьяненко после первого освобождения
— Левко Григорьевич плакал, когда услышал «расстрел»?
— Нет, не плакал. Два месяца был смертником.
— Вы мужественно прожили такую жизнь и всегда были в тени.
—Интересная была жизнь. Я и в Москве была, на Хельсинской группе. Сахаров, Елена Боннэр…
— Сахарова видели?
— Да. Всех диссидентов видела. Долго все фамилии помнила. А записывать нельзя было. Потому что обыски постоянно, КГБисты те, ой. То все не передать. Слава Богу, пережила.
«Я отдала свое кольцо невестке, а Левково — Васе, племяннику»
— Была на встрече, когда, где-то за год до смерти, в черниговский политех приезжал Левко Лукьяненко. Он был в таком белом костюме, подтянутый, ровная осанка, ни живота, ни лишнего веса. Любовалась им.
— Нормальной упитанности был. Но если бы видели, каким он приехал после первого освобождения. Как смерть. Худой, изможденный. Без усов был, — смотрим на фото на стене, где Левко Лукьяненко молодой, — а то усы завел.
…Бабе 89-й год, — смеется Надежда Никоновна, когда я ее фотографирую.
— На Черниговщине живут и до 117.
— Я должна до 120 жить. У меня есть книга Поля Брегга (пропагандист здорового образа жизни). Он пишет, что жить менее 120 лет — это преступление. Не хотелось бы умирать преступником . Племянник в Харькове, когда я жалуюсь: «Ой, Вася, так нездужаю, скоро умирать буду»,— говорит: «Тетя, до 120 еще далеко».
Левково кольцо я племяннику подарила. Кольца у нас были. Золотые. Я купила и Левку, и себе. Думала, когда вернется, повенчаемся. Когда второй раз вернется. Вася женился в 1993 году, как раз же не было ничего в магазинах. Так я отдала свое кольцо невестке, а Левково — Васе. А это я себе уже купила серебряное кольцо, — показывает на руке.
— Вася самый родной Вам человек?
— Он один у меня только. Вася Шулежко. Полковник. Сестрин сын.
— А кто ваши родители?
— Обыкновенные. Колхозники. Отца не знаю. Я родилась после его смерти. Он умер, когда сестре было два с половиной года. В марте умер, простудился, воспаление легких. Я родилась в апреле. Это был 1931 год. Говорят, я на отца похожа. Земля у нас была, ее забрали в колхоз. Мама в колхозе все время работала.
