ОЛЬГА ОДАРЧЕНКО: “НА ПРИЕМЕ У ЗАИКИ ПРОЗВУЧАЛ СТРАШНЫЙ ДИАГНОЗ – РАК. ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ… НЕ ПОДТВЕРДИЛСЯ… А РУКА СТАЛА БОЛЬНАЯ, ОТЕЧНАЯ”
Головна » Перехрестя » ОЛЬГА ОДАРЧЕНКО: “НА ПРИЕМЕ У ЗАИКИ ПРОЗВУЧАЛ СТРАШНЫЙ ДИАГНОЗ – РАК. ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ… НЕ ПОДТВЕРДИЛСЯ… А РУКА СТАЛА БОЛЬНАЯ, ОТЕЧНАЯ”
10.12.2020 | Перехрестя
40-летняя черниговка Ольга ОДАРЧЕНКО второй год пытается любыми способами уменьшить правую руку. Она стала на пять-шесть сантиметров толще левой. Болит. Диагноз — лимфедема правой руки (по-другому лимфостаз, в народе — слоновость, скопление лимфы в мягких тканях). Ольга тяжело сжимает отечную кисть, левой рукой помогает поднять правую. Морщится от боли.
50-летний Александр Заика — хирург-онколог, заведующий поликлиническим отделением Черниговского медицинского центра современной онкологии (онкодиспансера). В ноябре 2016 года Александр Заика сделал Ольге Одарченко операцию — частичное удаление правой молочной железы и подмышечных лимфоузлов. Был диагноз — рак. Не подтвердился.
«Отняли кусок груди, убрали все лимфоузлы подмышкой просто так?»
— Я военнослужащая, участник боевых действий, — делится своей историей старший солдат Ольга Одарченко. — В армии с 2000 по 2011 год. Потом был перерыв. С 2015 — я снова человек в форме. Ежегодно мы проходим диспансеризацию, полный осмотр врачей. Во время такой диспансеризации в 2016 году гинеколог нашел уплотнение в правой груди. Отправили к маммологу (доктор-специалист по молочным железам).
В онкодиспансер я идти не хотела, прошла осмотр во второй горбольнице. Сделали пункцию (прокол с забором части уплотнения). В диагностическом центре сделали маммографию. Поставили диагноз фиброаденомотоз (доброкачественное образование). С этим живут нормально, просто держат болезнь на контроле. Но в онко меня все равно направили. К доктору Александру Заике.
Повторно осмотр, УЗИ, пункция, маммография. Сделала все это и забыла. Была уверенна, что здорова: ничто не беспокоит, занимаюсь спортом, веду здоровый образ жизни, прекрасно себя чувствую. Более того, я даже уплотнение на груди нащупать не могла. И тут меня начали разыскивать из онкодиспансера. На приеме у Заики прозвучал страшный диагноз: рак правой молочной железы І-ІІ степени.
Александр Николаевич начал мне оперативно подбирать дату проведения операции. Я была настолько ошарашена, что согласилась на все. Я спрашивала, какие прогнозы. Он мне еще какие-то проценты называл. А я в это время себя хороню уже.
На 21 ноября 2016 года было назначено оперативное вмешательство. Оплачивала медикаменты и до тысячи гривен дала на руки доктору, без квитанции. Я не понимала, не осознавала, что мне удалят не только часть груди, но и лимфоузлы. Никто мне этого не объяснил, как и того, что могут быть плохие последствия.
После операции, чуть больше, чем через неделю получила выписку-эпикриз. И там… «Гістологічний висновок: у досліджуваній тканині молочної залози та лімфатичних вузлах клітковини /10/ — елементів раку не виявлено». Я и опешила: как? Меня прооперировали, а рака нет? Отняли кусок груди, убрали все лимфоузлы подмышкой просто так? Зачем?
Дней десять побыла дома на больничном, походила в манипуляционный кабинет, где мне откачивали лимфожидкость подмышкой. И все. На работу.
Боли начались внезапно
В тот момент я не хотела ни скандалить, ни выяснять отношения, — продолжает Ольга Одарченко. — Прежнюю грудь мне никто не вернет, лимфоузлы тоже. Я просто хотела забыть ситуацию, как страшный сон.
Вернулась к обычной жизни, никто не предупреждал, что теперь нужно как-то себя беречь. Баня, спорт, если нужно — перестановка мебели в доме. Я одинокая мама, воспитываю 13-летнюю дочь. Года два назад начала отекать правая рука. Сначала не сильно. Заметила, когда поддергивала рукава: на левой это получалось свободно, на правой — тяжелее. Потом рука начала болеть. Я стала искать причину.
В конце прошлого года обратилась к доктору Заике. Он мне прописал гепариновую мазь и лиотон, таблетки детралекс, пневмомассаж. Лечение эффекта не дало. Я снова к нему. Назначения те же. Боль и отек не проходили.
Я испугалась: если меня, 40-летнюю, комиссуют из армии и дадут группу инвалидности, как мы с дочерью будем жить? Вплотную занялась поиском, как облегчить свое состояние. Консультировалась, лечилась в Чернигове, Киеве, Запорожье, Днепре. Я даже свыклась с мыслью, что теперь мне всегда придется носить компрессионный рукав и перчатку. Переживала, как я в армии буду носить зимой и летом перчатку. В том же Запорожье сделала десять процедур на десять тысяч гривен. Небольшой эффект был. Но после ночи в поезде, когда ехала из Запорожья домой, рука отекла и боль вернулась.
В отчаянии я искала докторов где угодно. Даже в инстаграм (соцсеть). Так вышла на московского доктора, консультировалась у него. Результат всех моих поисков один — требуется двухэтапное лечение: нужна вибрационная вакуум-аспирация гипертрофированной жировой клетчатки (отсасывание скопившейся гадости в руке) и пересадка паховых лимфоузлов в подмышечную область. Стоимость операции по пересадке в Украине — 11-12 тысяч евро (до 400 тысяч гривен). У московского доктора — 550 тысяч рублей (порядка 200 тысяч гривен). У меня нет таких денег. Сейчас единственное облегчение — жесткий бандаж. Это не лечение, но помогает немного снять боль.
Теперь думаю: если бы мне не сделали операцию без наличия раковых клеток, сейчас бы не стоял вопрос о поиске таких денег! С медиками тягаться тяжело. Хотя знаю, что не у одной меня такие проблемы после Заики. Мое единственное оружие — наличие медкарты со всеми записями и результатами исследований. Не помню, почему я ее не сдала, но медкарта при мне. В марте этого года из онко запросила выписку, какой у меня был диагноз в 2016 году. Получила ответ за подписью и. о. гендиректора Юрия Шеня: очаговый фиброаденоматоз правой молочной железы. То есть, меня прооперировали с доброкачественной опухолью.
— Как вы думаете, зачем вас оперировали?
— Наверное, совокупность факторов: халатность и, не исключаю, желание заработать.
«Это единичный случай»
— Операция делается по показаниям, — комментирует ситуацию Александр Заика, заведующий поликлиническим отделением Центра онкологии, хирург-онколог. — По лабораторному исследованию у пациентки до операции была цитограмма железистого рака. Гистология (изучение клеток) операционного материала либо подтверждает, либо не подтверждает это. Поэтому забор лимфоузлов на биопсию во время операции — обязательный. Мы должны не пропустить рак молочной железы, для этого и пересматриваются лимфоузлы. В данном случае рака в лимфоузлах не нашли.
— Как часто бывают подобные ситуации: рак есть — рака нет?
— Мы не можем однозначно утверждать, что в 2016 году у пациентки не было рака. Ведь пункция показала его наличие.
Это единичные случаи, когда до операции по результатам биопсии (исследование клеток) мы видим рак, а после можем не найти. Но рак простых ответов не дает. Бывает, что заболевание есть, потом оно регрессирует (исчезает) самостоятельно, и его нет. Бывает, ставим диагноз «рак» без первичной опухоли. Это атипичные (не характерные) формы рака. Но без внимания оставлять такие случаи мы не можем. Бывает, опухоли даже в груди не находим, а в лимфатических узлах она есть.
Раз в год-два бывают пациенты, когда берем биопсию, пока идет время по подготовке к операции, опухоль сама регрессирует, и мы его не можем найти. Всего атипичных форм рака, которые не вкладываются в классическую форму, до пяти процентов.
— Теперь у пациентки правая рука больше левой, болит, собирается жидкость. Одарченко собирается пересаживать паховые лимфоузлы в подмышечную зону. Вы предупреждали пациентку, какие меры нужно соблюдать, чтобы не появились подобные последствия?
— Я понимаю, что сейчас ситуация неприятная. Но мы всегда даем информацию после операции. Риск возникновения лимфостаза после подобных операций достаточно велик для всех пациентов. Это не зависит от того, сильно или не сильно пациент напрягал руку. Лимфоток нарушен.
Что касается взятия лимфоузлов из донорской зоны, аналогичные последствия могут возникнуть и с нижними конечностями.
Сейчас мы берем на исследование (удаляют во время операции. — Авт.) один-два лимфоузла (локальные отеки все равно бывают). У нее забрали (удалили. — Авт.) полный лимфатический коллектор, до 10 узлов. Так было принято по состоянию на 2016 год. С 2018 или с 2019 года мы проводим исследование (удаление. — Авт.) только сторожевого лимфоузла, а на то время нужно было забрать до десяти штук.
— Почему пациентку оперировали так быстро?
— По протоколу, при железистом раке, мы должны приступить к спецлечению в течение десяти дней.
* * *
Ольга Одарченко живет дальше и мечтает справиться с болезнью. Если вы хотите ей помочь, номер карты 4731219615204025.
— Я военнослужащая, участник боевых действий, — делится своей историей старший солдат Ольга Одарченко. — В армии с 2000 по 2011 год. Потом был перерыв. С 2015 — я снова человек в форме. Ежегодно мы проходим диспансеризацию, полный осмотр врачей. Во время такой диспансеризации в 2016 году гинеколог нашел уплотнение в правой груди. Отправили к маммологу (доктор-специалист по молочным железам).
На 21 ноября 2016 года было назначено оперативное вмешательство. Оплачивала медикаменты и до тысячи гривен дала на руки доктору, без квитанции. Я не понимала, не осознавала, что мне удалят не только часть груди, но и лимфоузлы. Никто мне этого не объяснил, как и того, что могут быть плохие последствия.
